(13.11.1933 - 06.11.2002)
{mosimage}
Учитель физики. Работал в нашей школе с 1961 года.
Заслуженный учитель СССР, 6-кратный Соросовский лауреат.
Уникальный, неповторимый человек. 42 года он в нашей школе учил, воспитывал, жил, творил, держал ее на своих плечах в самые трудные для неё времена. В соавторстве со своими учениками написал учебник "Электростатика", который был издан в 2008 году.
Посвящение (соавторов учебника - Владимира Валентиновича Лебедева и Ивана Николаевича Хлюстикова, первая стр. учебника "Электростатика" )
Где-то в конце восьмидесятых годов к нам подошел Рудольф Карлович и предложил написать учебник по физике для физико-математических школ...
Здесь требуется пояснение, кто есть кто. Рудольф Карлович Бега – заслуженный учитель России, преподаватель физики, проработавший во Второй школе Москвы (ныне – Лицей "Вторая школа") более 40 лет. За это время он выпустил огромное количество учеников, которые работают ныне по всему миру.
Рудольф Карлович был Учителем с большой буквы. Просто поразительно, насколько прочной оказалась та основа, которую он вкладывал в учеников на уроках физики и которая позволяла им потом самостоятельно ориентироваться, работая в различных областях науки и техники. Рудольф Карлович был чрезвычайно ярким человеком, его отношение к жизни, разнообразные способности как магнитом привлекали к себе ребят. Мы – это Владимир Валентинович Лебедев и Иван Николаевич Хлюстиков – ученики Рудольфа Карловича, на момент упомянутого разговора кандидаты физико-математических наук. В 70 – 80-е годы мы вели семинары по физике в старших классах Второй школы.
На вопрос о том, с чего же надо начать, Рудольф Карлович заявил, что начать надо с электростатики, поскольку именно ее преподавание вызывало у него наименьшие проблемы. И мы начали писать.
Очень быстро выяснилось, что занятие это многотрудное. Прежде всего, Рудольф Карлович «попал в яблочко»: мы понимаем сейчас, что электростатика является, пожалуй, самым сложным разделом школьной программы, поскольку опирается, с одной стороны, на механику и термодинамику, а с другой стороны – является основой, без которой невозможно изложение магнитных и электромагнитных явлений. Кроме того, мы поставили перед собой задачу написать текст мотивированный и основанный на понятии поля.
Поэтому после первого штурма, когда более-менее определился тот материал, который мы собирались включить в наш текст, работа перешла в «тлеющий режим». Мы постепенно улучшали изложение, добавляли материал, необходимый для латания логических «дыр», и искали правильный порядок изложения, позволяющий сделать его последовательным и мотивированным. Работа эта продвигалась не слишком быстро. Каждый из нас был занят своим делом: Рудольф Карлович продолжал преподавание в школе, мы (ВЛ и ИХ) работали в академических институтах, стали докторами наук, а один из нас (ВЛ) был избран членом-корреспондентом Академии наук. Да и обстановка в стране не слишком способствовала нашему писательству...
И вот Рудольф Карлович ушел от нас. Почти невозможно представить без него Вторую школу, да и вообще нашу жизнь. Он продолжает жить в памяти его учеников и близких. И мы посчитали своей обязанностью завершить тот труд, который мы начали вместе с Рудольфом Карловичем.
То, что получилось в результате, трудно назвать учебником для школы. Несмотря на то, что мы старались ограничиваться результатами, которые можно получить элементарными методами, материала набралось достаточно много для того, чтобы его невозможно было изложить за время, отведенное на электростатику школьной программой. Тем не менее мы считаем, что наш текст окажется полезным для школьников, углубленно изучающих физику. Другой частью нашей аудитории мы считаем учителей физики, которые, как мы надеемся, смогут почерпнуть из нашего текста идеи и заготовки для своих уроков.
ВЛ и ИХ
Раиса Ивановна Бега. "Семья, школа, телевидение, «Селигер» и «Победа» Рудольфа Карловича Бега" (статья жены Рудольфа Карловича).
Эта и последующие ссылки - на сборник "Записки о Второй школе".
Андрей Карлсен, Иван Воробьев. "Как было"
Екатерина Дроздова (Лактионова) "Уроки Рудольфа Карловича"
Александр Ковальджи "К портрету Рудольфа Карловича Бега (Рудика)"
"Записки о Второй школе", выпускники о Р.К.Бега
Дополнение к «Крупицам золота»
Рудольф Карлович БЕГА
учитель физики 1961–2002
1. Сегодня нам предстоит интересная лекция… по крайней мере, для меня.
2. Надо использовать энергию внешних сил, то есть нас с вами…
3. Вот ось. Назовем её «кси». Для красоты.
4. Вот уже пять минут я ничего не говорю, а вы всё пишете и пишете!..
5. Эта ломаная хоть и страшноватенькая, но зато оптимальная…
6. Вот на экране вы видите, что расстояние между полосами уменьшилось в корень из двух раз.
7. Лекции надо записывать для того, чтобы не разговаривать в аудитории!
8. Вы пытаетесь всё понять, а всего понять нельзя, надо сначала решить.
9. Абстрактный объект не представляет интереса для обычных умов.
10. Шевелить мозгами — тоже работа.
11. Здравый смысл — это предрассудки, усвоенные в возрасте до 18-и лет.
12. Всё на свете буду экономить, только не бензин.
13. Давайте я вам что-нибудь про физику расскажу.
14. Сегодня у меня нет сил вас слушать, поэтому я буду объяснять.
15. На следующем уроке я двину вперёд науку.
16. Вам не нужны репетиторы не потому, что я такой хороший, но это в том числе.
17. У вас в классе, как в зоопарке каком-то!
18. Я не грубый, я темпераментный.
19. Ложись!!! Потому что я сейчас взорвусь!
20. Хороших физиков много, а хороших жен мало.
21. В этом ящичке воздух определенных геометрических размеров.
22. Лучи отражаются по тем законам, по которым им положено.
23. Вода — это такая штуковина из трех элементов.
24. На ваших глазах рождается четвертый закон Ньютона.
25. Палка вбита в воду...
26. Солнце падает на землю...
27. Если плоскость имеет три стороны...
28. Атомный взрыв вас сначала ослепит, а потом раздавит.
29. Когда тело лежит на столе и радуется, трение равно нулю.
30. Вы уже находитесь на той стадии развития, когда полезно думать.
31. Учебник вам выдали для того, чтобы бережно его хранить и чистым сдать в библиотеку.
Н.В.Тугова (завуч Второй школы до середины 71 года, уволенная вместе с В.Ф. при разгоне школы) в своих воспоминаниях, опубликованных в сборнике "Записки о Второй школе", пишет:
Мною были составлены вопросы и проведено анкетирование учителей по поводу воспитательной работы. <Отвечает> Бега Рудольф Карлович — учитель физики, классный руководитель.
- В чём заключается воспитание на уроке?
Р. К. Бега. В культуре самого процесса обучения. В нетерпимости к нарушителям этики общения (по форме и содержанию).
- Как добиться сознательной дисциплины?
Р. К. Бега. Всё зависит от того, что понимать под дисциплиной. Если это 40 манекенов, то нужно сделать урок и предмет в целом формальным и запугать учеников сложностью материала и экзаменов. Если это 40 человек, шумящих по поводу метода решения задачи, то это дисциплинируется любовью к предмету учителя и его умением сделать предмет любимым и для учеников.
- Каковы Ваши педагогические принципы?
Р. К. Бега. Доброжелательность, справедливость, взаимная требовательность, нетерпимость к ханжеству.
- В чём своеобразие воспитательной работы в нашей школе?
Р. К. Бега. Уважение личности учащегося. Интеллект учителей. Более высокий уровень интересов школьников и как следствие этого — иные проблемы.
- Что надо еще сделать? Что изменить?
- Р. К. Бега. Недостатком воспитания считаю не очень уважительное отношение школьников к результатам и продукту труда людей, не занятых в сфере науки (ремесленников). Потребительское отношение (во многих случаях) к школе. Честь школы — понятие, не поддержанное отношением к школе.
- Чем и как Вы можете помочь в воспитательной работе?
Р. К. Бега. Чем могу, стараюсь помочь. Прежде всего, своим отношением к предмету, ученикам, школе. Принимаю участие во всех спортивных и туристических мероприятиях в учебное и каникулярное (в том числе летнее) время.
Андрей СМИЛГА, ученик 1966–70 гг., 7–10 «Б», учитель физики 1970–72.
Физика (фрагмент из статьи в сборнике "Записки о Второй школе").
Наиболее интересными, и запоминающимися были уроки Рудольфа Карловича, хотя не только он преподавал нам физику. Не имея никакой склонности к технике, я и сейчас спасаюсь этими уроками. Любая повседневная техническая проблема, начиная от «плохо» перегоревшей лампочки (телевизора, магнитофона, стиральной машины и т.д.) и кончая намертво вставшими посреди проселка «Жигулями», может быть успешно решена, если к ней правильно подойти.
Именно методика решения проблем, связанных с физикой, была основным предметом преподавания у Рудика. В качестве примера приведу случай.
Юре Тимошкевичу, у которого с физикой было очень хорошо, досталось на уроке отдельное задание — «черный ящик». Я не понял, о чем речь, и подумал только, что мне повезло — не меня спросили. В конце урока выяснилось, что преподаватель знал, кому давать задание. Юра, протестировав «ящик», довольно много сказал о том, что внутри. Однако результат одного из тестов оказался неоднозначным — то ли конденсатор, то ли обмотка. Так вот, Юра сказал, что, судя по весу ящика, внутри — конденсатор. До сих пор помню, как был доволен Рудик. Действительно, Юра сделал ему подарок, продемонстрировав возможность использования для диагностики косвенных данных. Он — продемонстрировал, мы — получили замечательную возможность понять один из важнейших методических принципов.
ИАВ: Рудольф Карлович был очень смелым методистом. Так для демонстрации электрического потенциала он выстроил весь класс в две цепочки, и попросил крайних взяться за банки электрофорной машины. Машину он немного покрутил (знал, на каком заряде следует остановиться). Потом противоположные крайние в цепочках протянули друг другу руки, и между ними у всех на глазах прошла искра. Все вздрогнули, но никто не пострадал. Чтобы продемонстрировать невесомость в свободном полёте, ассистент сбрасывал специальную рамку с пятого этажа школы, а снизу Рудик снимал на кинокамеру положение подвешенных на пружинах грузиков в полёте — нам, впрочем, показывал только кино. А нагрев воды до критической температуры нам уже не показывал — сказал, что защита у толстостенной демонстрационной колбы недостаточная, а взрыв прошлый раз был очень сильным.
Не знаю, какие отношения были у Рудольфа Карловича с Алексеем Филипповичем. Однажды Рудик рассказал нам, как они с Фантомасом сдавали экзамен в ГАИ. Теорию. Уже тогда экзамены сдавали машине — отвечали на 10 вопросов. Для получения положительного результата нужно было ответить хотя бы на 9. Рудик гордо поведал, что с легкостью дал 10 правильных ответов. А Фантомас один раз ошибся... Узнав результат теста, Алексей Филиппович пошел объясняться (хотя значения это не имело никакого). И его уверенность в своей правоте оказалась столь велика, что он доказал милицейским чиновникам, что ошибся не он, а машина...
Так я и не понял, сказано это было с уважением, с насмешкой или с опаской... А вот как сдаются экзамены на право вождения автомобиля, я запомнил на всю жизнь. Пригодилось и это.
Ещё одна публикация в "Записках о Второй школе" принадлежит перу С.Г.Смирнова (учителя математики до 1982 года). Последняя часть статьи называется "Рудольф Бега - физик и просветитель".
А здесь фотография Рудольфа Карловича тех лет.
Андрей Орлов (10 "Е" 1973 г.) "Перепутки" .
В последние 2 года моего учения в школе классным руководителем у нас был Рудольф Карлович Бега,
Рудик, как звали его все коллеги, а за глаза и все ученики, Учитель Физики от Бога. Именно так: все три слова с большой буквы. Достаточно сказать, что в 1972 году на Всесоюзную Олимпиаду по физике от Москвы поехали только его ученики, в жёсткой конкурентной борьбе взявшие верх над другими его учениками.
Рудик очень хорошо помнил лица своих учеников, но никогда не был в состоянии запомнить их фамилии. Поэтому, когда он проходил по рядам, проставляя в журнале в столбик двойки за невыполненное домашнее задание, каждый называл ему свою фамилию сам. Впрочем, к завершению обхода выяснялось, что в фамилиях никакой надобности не было, потому что двойки стояли напротив всех фамилий в журнале. Это было, когда мы учились в восьмом. В девятом он допытывался у меня, кто есть в классе, похожий на меня, и тоже с птичьей фамилией (оказалось, что Серёжа Баранов), а в десятом удивлялся, с чего это мои родители заявились в школу, хотя их никто не вызывал.
- Рудольф Карлович, мои родители вчера в школу не приходили.
- Ты точно это знаешь?
- Конечно, точно. Кроме того, это не могло прийти им в голову. Папа был дома, когда я пришёл домой, а мама - на работе, я ей туда звонил.
- Да? А чьи же это тогда были родители? Я, конечно, им всё про сына рассказал, но всё-таки чьи?
Когда мы встретились в 1980, он хвастался, что приучил родителей своих учеников приносить на родительские собрания фотографии детей, после чего он стал каждому родителю рассказывать именно про его ребёнка.
{mosimage}
Сергей Сидоренков (10 "Б" 1982 г.),
фрагмент из статьи "Сложный мальчик" (журнал "Голос", N 12).
Рудольф Карлович Бега был человеком необыкновенного обаяния, мы слушали всё, что он говорил, буквально, открыв рот.
Его жёлтая «Победа» настолько глубоко запала мне в душу, что лет пять назад я тоже купил себе «Победу». Нет пока ни времени, ни сил, чтобы привести её в порядок, но, время от времени, любуясь её совершенными формами, с благодарностью вспоминаю Рудольфа Карловича.
Когда, много позже, я ближе узнал Рудольфа Карловича, больше всего меня восхитила в нём та лёгкость, с которой он брался за любое сложное дело и тот оптимизм, с которым он смотрел в будущее! Рудольф Карлович не был интриганом, он верил людям, а потому, как мне показалось, частенько бывал обманут.
Не могу сказать, чтобы я совершенно не любил физику, но не знал я её абсолютно. Он научил меня чему-то другому, ещё более важному для меня. Чему? Ответа у меня нет. В этом, пожалуй, и состоит для меня главная загадка Рудольфа Карловича. Одно мне кажется бесспорным: свою утопию под названием «Рудольф Карлович Бега» он всё-таки построил!
Екатерина Воропаева (Лоза, 10 "Б" 1982 г.),
фрагмент из статьи в сборнике "Записки о Второй школе".
Рудольф Карлович Бега взял наш класс в сентябре 1979 года. Мы стали восьмиклассниками, имея за плечами двухлетний второшкольный опыт. В те годы Рудольф Карлович ещё не учил «малышей», а работал только с последними тремя классами, с основ разбирая механику, электричество и т.д.
В 6 классе физику у нас преподавала Надежда Борисовна (фамилию не помню). Почему-то я её страшно боялась, уроки физики терпела, сжав зубы, во имя остальных уроков и удовольствия учиться во Второй школе вообще. По счастью, в 7 классе её сменил Валерий Васильевич Татаринов. Страх прошёл. На физику стала ходить с удовольствием. Помню, как-то весь урок решали задачку про работу и КПД пара. Оптимизировали процесс. Тогда же Оля Чекина запечатлела его в стихах:
Мы что-то всё изобретали,
Густой стоял над нами пар,
Старанья наши не пропали:
Изобрели мы ... самовар!
Потом ВалерВас из школы ушел, и мы (8 «А» и «Б») достались Рудольфу Карловичу. Одновременно с этим число уроков физики возросло до 6 в неделю, и вообще всё стало намного серьёзней. Заполнял эти часы Рудольф Карлович очень разнообразно. По-моему, 2 часа всегда отводилось лекциям, 2 часа (в субботу) семинарам, решениям задач. В оставшиеся 2 часа умещались опросы в форме знаменитых «расстрелов» и формульных диктантов. Формульные диктанты проверял не сам учитель, а параллельный класс. Так что при получении «трояка» был шанс саппелировать его на «4» у Рудольфа Карловича, ведь «А»-шки тоже люди, могут ошибиться. С «расстрелами» дело обстояло сложнее. Всё на виду и мгновенно. У доски выстраиваются несколько «счастливчиков», РК даёт вопрос и 30 секунд на обдумывание. Не ответил — садишься. Ответил — остаёшься до следующего вопроса. Наглядно и быстро. «Расстрел» — одно слово.
Кроме того, какое-то время было отдано физпрактикуму. Все столы были уставлены приборами. Задачу надо было подготовить дома, провести измерения и изложить результат. Всё по-взрослому. И задачи были интересные.
Да, ещё случались показы учебных фильмов (нечасто). В связи с этим было рассказано о работе на телевидении. О работе в троллейбусном парке в связи с электричеством, кажется. Где он только не работал и чего только не знал!
Вот только от астрономии в 10 классе честно открестился, сказав, что её не знает, преподавать не будет, а все необходимые по программе знания мы можем получить в Планетарии. Он тогда ещё вовсю функционировал, и мы его посещали всем классом. Правда, кроме музыки “Space“ и рассвета, мне ничего особо не запомнилось.
В изложении Рудольфа Карловича физика меня совершенно обаяла-увлекла. РК сам очень любил всё красивое, и эта наука, мне кажется, доставляла ему, помимо всего, чисто эстетическое удовольствие. Казалось, что он просто упивался гармонией связей и ясностью физических формул! И всё это не с мехматовской отрешенностью, а с иронией человека, знающего нечто большее.
В Рудольфе Карловиче потрясающе сочеталась мужественность и изящество во всём (начиная с имени): облике, движениях, поступках. И его происхождение чего стоит: папа немецкий инженер и мама художник Большого театра с грузинскими корнями. Всё это казалось таким необычным и, с другой стороны, было так типично для советского времени.
На уроках он цитировал нам Галича. А впервые в его дом я попала, когда он пригласил наш класс послушать записи Высоцкого. Мы все каким-то чудесным образом разместились на полу в большой комнате и слушали его песни и рассказы Рудольфа Карловича. Они были немного знакомы, почти ровесники, люди одного поколения, одной страны, одной боли.
Как-то Рудольф Карлович рассказывал мне, что одно время рвался за границу, пытался найти родственников. Несколько раз съездил, в частности, в Германию. Посмотрел, познакомился, всё для себя разъяснил. И был, кстати, одним из немногих, кто не спрашивал меня, почему я вернулась в Москву после 6 лет жизни в ФРГ. Кто сам понял, не нуждается в объяснениях.
К сожалению, я не записывала его рассказы. Вот только один сохранился: «Была у нас комиссия. Проверяли идеологическую работу. Так я весь урок физики об идеях Ленина и трепался: электрификация, то да сё. Они мне говорят: «Урок плохой получился». А я им отвечаю: «Так вот вы и запишите, что он плохой получился, потому что про Ленина говорил». У них челюсти отвисли».
Вообще, Рудольф Карлович умел удивительно ёмко формулировать. Например, однажды в 10 классе я пристала к нему с ревнивыми расспросами, как он оценивает наши два параллельных класса. Надо сказать, что у нас с «А»-шками были все учителя общие, вообще мы много общались, дружили, и у меня в голове сложились пространные рассуждения по поводу обоих коллективов. В ответ услышала одну фразу: «У них звёздочек больше, у вас бульон гуще».
Что-то я сейчас не могу вспомнить, чем Рудольфу Карловичу не угодил МГУ и физфак в частности, но только у нас на уроках царил культ Физтеха. Его заканчивали любимые ученики Иван Николаевич Хлюстиков и Владимир Валентинович Лебедев. Они же вели у нас семинары. Иногда набегали ещё какие-то студенты физтехи. В общем, всё это способствовало тому, что на физфак из всего нашего класса отправилась одна я, трое в МИФИ и пятеро на Физтех. Вот он — авторитет учителя!
От РК мы в подробностях услышали о разгоне 1971 года. О том, какой школа была, об ударе и о массовом исходе. За 5 лет нашего обучения во Второй сменилось 3 директора, но не было никакого апокалипсиса. Вторая школа работала. Рудольф Карлович любил наши классы. Как и многие классы до и после нас. Говорил нам, что мы его лебединая песня. Думаю, как и многим до и после нас. По счастью, ещё 20 лет после нашего выпуска он работал.
Я вот думаю, чего ему стоило остаться тогда, в 71-м, когда вслед за изгнанием Владимира Федоровича и трёх завучей уже добровольно уходили из школы десятки единомышленников, в воздухе стояла горечь развала. Не в обиду никому будет сказано, у каждого свой путь и свой выбор, но мне вспоминаются такие строки Новеллы Матвеевой:
Сорвать эффектнее, чем устоять,
Разбить романтичнее, чем уберечь,
Отречься приятнее, чем настоять,
А самая лёгкая вещь умереть.
Рудольф Карлович принял тогда нелёгкое решение. И не самое эффектное. Он устоял, остался и уберёг. Считаю, что именно благодаря ему Вторая школа выстояла, а вновь пришедшие (наши!) учителя стали на самом деле второшкольными. Это Рудольф Карлович Бега держал на своих плечах остов школы в течение 40 лет. Поэтому и нам посчастливилось стать второшкольниками. И детям нашим было куда поступать. И Владимир Федорович вернулся во Вторую школу, а не создавал её заново. Низкий поклон и огромное спасибо!
Вторая школа. 1982. Один день их жизни десятого класса А. Видео.
Учителя: Киреева Ольга Николаевна, Суздальцев Александр Федорович, Бега Рудольф Карлович.
Выдержки из статьи выпускницы 82 г. Анны Переломовой "У чистого истока":
К обширному портрету Рудольфа Карловича Бега, нашего учителя в последних трех классах, добавлю его запомнившиеся рассказы. Он говорил, как важно быть культурным человеком по воспитанию, с детства, и привел пример одной своей знакомой, которая работала синхронным переводчиком на высоком уровне. И вот на переговорах кто-то важный употребил: „Троянский конь…” Девчонка не знала, как перевести, – лошадь из Трои... какой-то конь... Хорошо, что кто-то рядом ее выручил.
В другой раз Рудольф Карлович рассказывал о работе на телевидении, о первом визите домой к С. П. Капице с камерами. Оператор так орал на ученого, велел садиться так и этак, сделать лицо такое и этакое, что Капица вцепился в подлокотники старого кресла и вырвал их с корнем. Комментарий Рудольфа Карловича был в том духе, что нельзя терпеть грубость, не любой ценой.
Помню остережение Рудольфа Карловича: „Перед выпускным экзаменом учите названия приборов как следует! А то был случай, девочка назвала коллиматор климаксом, комиссия полегла...” Объясняя происхождение своей фамилии: „А в русском переводе получились прямо лошадиные бега какие-то... Должно писаться по-другому”. Как по-другому, может быть, и сказал, но я не запомнила.
Еще говорил, как важна научная интуиция. Один его ученик сомневался в результатах работы вычислительного центра. Ну, не может так быть, нутром чувствовал, что не так. И оказался прав. Тут еще следовал комментарий, что сначала надо научиться отбрасывать лишнее и видеть только главное, не пускаться в погоню за блохами, так эта интуиция и воспитывается.
Мы знали, что Рудольф Карлович был счастливым семьянином. За всё время он, может, всего пару слов сказал о своей семье, но с большой любовью. Помню рассказ о том, как они ночевали первый раз в новой квартире. Рудольф Карлович развесил мокрые простыни на батареях, такой сухой был воздух, а его маленький сын не спал, жаловался, что потолки низкие, пришлось его положить на пол.
Огромное внимание Рудольф Карлович уделял хорошему чертежу. И даже нам велел записать в тетради каким-то одним из первых пунктов в решении задачи, – сделать хороший (большой, толковый, ясный) чертеж. Сам он всегда делал прекрасный большой рисунок на доске, обозначал углы, силы, все подписывал. Я вспоминала своего учителя, когда, будучи ассистентом на кафедре общей физики в КГУ (в Калининграде), сидела на студенческой практике в одной из лучших школ города. Учитель физики рисовал на доске, не поймешь что, как курица лапой, вдобавок силы нарисовал сбоку, приложенными не к телам, а просто так, ни к чему. Нет, нас учили по-другому.
По моим впечатлениям, лабораторные работы не были сильной стороной школы. Очевидно, во многом это было связано с финансированием и учебными планами. Проводились они в соответствии с духом обучения, почти по-студенчески, – мы разбивались на группы по три человека для выполнения ряда лабораторных работ. В каждой группе был старший. Потом вместе их сдавали, по-моему, не самому Рудольфу Карловичу, а его старшим ученикам – студентам, аспирантам и даже самим Лебедеву с Хлюстиковым. Понятие о систематических и случайных ошибках дал нам Рудольф Карлович.
«Расстрелы» происходили не совсем так, как описывает Катя Лоза – не садишься, если не ответил, а стоишь все пять вопросов до конца, и получаешь по числу правильных ответов.
Не помню, почему я особенно волновалась перед выпускным экзаменом по физике, может, он был первым устным экзаменом. Мы пришли в кабинет физики, Рудольф Карлович раздал приборы и велел идти в другой кабинет через физкультурный зал. Все ушли, а я ничего не понимаю от стресса и одна сижу за партой. Рудольф Карлович подходит и говорит: „Ты что, Аня? У нас экзамен будет в другом кабинете. Волнуешься так сильно?” Положил мне лапищу на руки и говорит: „Хочешь, я тебя домой отпущу, пять поставлю и отпущу?” Разумеется, я не хотела. И сразу пришла в себя. Рудольф Карлович снабдил меня билетом первую, когда время подошло, спросил, не надо ли мне еще на подготовку. Как такое не помнить... Рассказывали, что в конце года стало плохо Маше Ивановой из «Б», тогда Рудольф Карлович вынес ее из класса на руках. Я слышала, что Рудольфа Карловича называли Папа Карло, но мне это никогда не нравилось.
Зато к Владимиру Валентиновичу Лебедеву легко пристали прозвища Дядя Лошадь и Крамаров – за сходство с известным актером. Как раз в это время тот Крамаров эмигрировал, мы обсуждали это, а в субботу как обычно, семинары с Лебедевым. „Так вот же он, никуда не делся”, – заметил кто-то. Я очень боялась суббот, поскольку отеческих чувств Владимир Валентинович к нам не испытывал, был строг, но справедлив, а задачи подбирал сложнее, чем на уроках. Ведь это были эксклюзивные занятия, шутка ли, с самим будущим член-корром РАН!
Отсидеться никак нельзя – в группе было 10 человек, Лебедев вызывал к доске решать задачи сразу по трое. Две другие группы занимались у И. Н. Хлюстикова (кажется, прозванного Гусаром). После уроков в субботу ученики Рудольфа Карловича (не мы, а те, главные) с учителем играли в волейбол в школьном физкультурном зале.
------------------------------------------
Вторая Школа, выпускные Экзамены в 1993 году. 50 кабинет. Интервью Рудольфа Карловича.
Осенью 2013 года в честь 80-летия Учителя во Второй школе учениками Рудольфа Карловича разных лет был прочитан цикл лекций по физике новому поколению второшкольников.
Ежегодно в лицее проводится волейбольный турнир им. Р.К.Бега, приуроченный к дню его рождения 13 ноября.
В 2017 году, через несколько месяцев после празднования 60-летия "Второй школы", появилась ещё одна работа о Рудольфе Карловиче: Светослав Кузьмичев "Неинерциальная система преподавания Рудольфа Карловича Бега". Написана выпускником 94 года.